Виктор Вавич (Книга 2) - Страница 59

- Да говори же толком, - поворачивал ее к себе Андрей Степанович.

- Саня, Саня где? - озиралась Анна Григорьевна; она нашла глазами вешалку: ни шинели, ни Санькиной шапки не было. - Иди, иди сейчас же! говорила Анна Григорьевна и притоптывала ногой. - Да иди же! Иди! - вдруг зло толкнула Тиктина Анна Григорьевна. - Сейчас же! Да иди же ты! - и вдруг повернулась и бросилась к вешалке. Она сорвала свое пальто. Андрей Степанович, подняв брови, топтался возле.

- Да скажи, ей-богу, толком же...

- Убирайся! - оттолкнула его Анна Григорьевна.

Разойдись!

ВИКТОР проснулся среди ночи: очень больно врезался в шею воротник, а снилось, что кто-то обнимал, давил шею, и нельзя было вырваться. Спустил впотьмах ноги с постели, и стукнулся об пол полуснятый ботфорт. И Виктор нахмурился, по-деловому. Потом глядел в темноту. Зубки вспомнились, такие остренькие, ровненькие, и будто прикусила что и держит и радуется. И Виктор в темноте вдруг оскалился, стиснул прикус, и поскрипывали зубы. И головой затряс, будто рвет что. Виктор захватил на бедре кожу и сжал до боли, сколько сил, повернул. И сам не заметил, как зубами хрустнул.

- А дрянь какая! - дохнул шепотом Виктор и ткнулся головой в подушку, закинул ноги на кровать, и сразу прильнуло усталое тело к постели, и жарким кругом пошла голова, и теплой водой подмыл, закачал сон.

И вдруг звонок, настоящий звонок. Ну да! Виктор вздернул голову. Застучало в кухне, Фроська идет отворять. Виктор вскочил, дохромал до двери, нашарил выключатель. Свет мигом поставил вокруг всю комнату, стол с портфелем.

- Кто? Кто? - вполголоса спрашивала в двери Фроська. Виктор со всей силы рвал на место ботфорт. Фроська же отворяла двери. Виктор высунулся. Фроська, в пальтишке внакидку, жалась, пропускала грузного городового.

- Здравия желаю, - тихим басом сказал городовой.

- Что случилось? - шепот хрипел у Виктора. Городовой подымал и опускал брови.

- Приказано... приказано, - шептал городовой и присунулся к самому лицу Виктора, - что всем надзирателям сейчас собраться до господина пристава.

- А что? Не слыхал? - Виктор спрашивал шепотом.

- Не могу знать, а распоряжение есть. И коло вокзала, слышно, дела, и городовой тряхнул головой. - Дела, одним словом. А не могу знать.

И городовой отступил полшага.

- Стой, сейчас! - и Виктор стал снимать с вешалки шинель. Городовой схватил подать. Виктор видел, как из темного коридора белела Грунина голова, плечи, и слышал, как звала:

- Витя! Витя!

- Ну пошли, пошли, - громко заговорил Виктор, затоптал сапогами на месте, пока городовой заправлял ему портупею.

- Витя! - громко крикнула Груня.

- Что? Ни минуты, моментально надо, - уж повернувшись, говорил Виктор и шумно возился с замком, отворял двери. Он слышал, как сзади шлепала на бегу туфлями Груня.

Виктор чуть не бегом выскочил на улицу, заспешил ногами по тротуару. Городовой топал на полшага за плечом.

- Чего это у них спешка такая, - говорил, запыхавшись Виктор, загорелось вдруг?

- Да пока все соберутся, поспеете, - городовой пошел рядом, - теперь пятый час, должно. К шести всех, не раньше, сберут.

- Стой! - вдруг крикнул Виктор и стал на месте. - Я ж портфель забыл на столе. В кабинете у меня. - Виктор сделал шаг назад. - Нет, ты беги, нагонишь меня.

Городовой прихватил рукой шашку и тяжелой рысью побежал в темноту. Виктор шел спешной походкой. Улица была совсем темная. Белесым пятном маячила мостовая. И одни свои шаги слышал Виктор, и в такт позвякивала шашка.

"Теперь он там, - думал Виктор про городового, - наболтает еще, дурак. Сказать было, чтоб молчал, наглухо".

Виктор топнул ногой и стал. Слушал. Достал папиросу, шарил по карманам, не находил спичек и грыз и отрывал, выплевывал картонный мундштук папироски. Хлопнула вдали железная калитка, и зашагал, зашагал. "Не успел, не болтал", - думал Виктор.

- Ну, скорей! - крикнул Виктор в темноту; глухим камнем стукнул голос в улице. Шаги быстро затопали.

- Вот-с, - городовой подавал портфель, - и записочка от супруги. Велели вручить.

Бумажка белела в воздухе. Виктор схватил и сунул в карман шинели.

- Ты там ничего не говорил? - спросил Виктор через минуту.

- Никак нет. Чего же говорить? Нема чего говорить В участке желтым светом горели окна - одни во всей улице. Двое городовых ходили по панели, и слышно было, как хлопали двери вверху. Виктор остепенил походку и твердым шагом подымался на крыльцо.

На верху лестницы через двор Виктор услышал крик, обрывистый, ругательный. Виктор распахнул дверь. Пристав, прежний помощник, с черными крепкими усами, стоял среди дежурной, весь красный, а перед ним Воронин и еще какой-то новый надзиратель, в очках, замухрышка, и пристав пек их глазами.

- А по-вашему, по-дурацкому, - кричал пристав, - так значит и надо! Да? да? Я спрашиваю! - и пристав топнул ногой, будто гвоздь пяткой заколотил. - В шею всех тогда гнать! Всех нас к чертовой рваной бабушке. Войска! А вы кто? Бабы недомытые? Это что же, полиция, выходит, и караул кричать? - Пристав шагнул было прочь, но вдруг круто повернул назад: - Мне чтоб во! - хриплым шепотом говорил пристав. Он засучил кулак и по очереди подносил в самое лицо и Воронину, и плюгавому. - Во! Мне чтоб во как! - и красный пристав аккуратно подошел к Виктору и под самым носом с судорожной силой потряс кулаком. - Во мне как! Рви вашу тещу - бабушку. Свистоплюи! Всех на свалку! Подобрать мне слюни! - крикнул пристав. - И через пять минут чтоб готово. Марш!

Пристав повернулся и широко затопал в темную канцелярию, к себе в кабинет.

- Тьфу! - плюнул Воронин и выругался матерно. Виктор осторожно подступил: